Прости меня, Кэрол! - Страница 2

— Кэрол, так жить нельзя. Ты не приходишь домой раньше восьми или девяти вечера, а иногда и позже, если у тебя очередной деловой ланч. Когда ты отдыхаешь? — ворчала Роззи.

— Ну, все не так уж плохо.

— Это тебе кажется. Так у тебя нет ни малейшего шанса встретить достойного мужчину.

— Роз, я встречаю их ежедневно и на каждом шагу.

Голос Кэрол приобрел стальную твердость. Она очень хорошо знала, чем кончаются такие разговоры. Роззи не сдавалась:

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Последний раз ты ходила на вечеринку месяц назад! Всегда работа, работа и работа! А работа и отсутствие развлечений…

— … мне очень нравятся! Послушай, Роз, я вполне довольна своей жизнью. Что до мужчины… ты прекрасно знаешь, что у меня никогда не было серьезных романов, это не мой стиль.

— Твой стиль — это отсутствие всяческих романов!

— Вполне возможно, но это мой стиль. Ты выбрала Сирила, детей и дом, я — карьеру.

Кэрол изо всех сил старалась сохранить дружелюбный тон, хотя это давалось ей нелегко. С тех пор, как их родители переехали на юг Франции, Роззи вдохновенно отдалась роли старшей сестры и воспитательницы. Разумеется, она хотела Кэрол только добра, но иногда перегибала палку.

— Делать карьеру еще не значит ставить крест на личной жизни. Мне хотелось бы видеть тебя такой же счастливой и окруженной собственной семьей, как я.

— Сожалею, но у меня другое представление о счастье. — На этот раз голос Кэрол прозвучал холодновато.

С прогулки вернулись Сирил и близнецы, и внимание Роззи немедленно переключилось на них.

По дороге домой, в свою маленькую квартирку, которая находилась в том же здании, что и ее офис, Кэрол не переставала думать о разговоре с сестрой. Вернее, о части этого разговора.

Рой Стюарт. Если закрыть глаза — что, впрочем, очень опасно, ибо она за рулем машины, — то он вставал перед ней, словно наяву. Черные волосы, холодные голубые глаза и улыбка, за которую можно умереть. Так она когда-то считала. Двенадцать лет назад, если быть точной. Тогда ей было шестнадцать, а ему — двадцать три.

Рой учился в университете вместе с Сирилом, с самого первого курса дружил с ним, а значит и с Розмари. Кэрол уже несколько лет была самозабвенно влюблена в него и обожала издали. Если ее божество и снисходило до разговора с ней, то это всегда напоминало разговор взрослого человека с маленьким ребенком.

Как-то внезапно детство кончилось, прыщи прошли, зубы выправились, Кэрол научилась приводить в порядок свои буйные золотые кудри, и все это очень вовремя — как раз к свадьбе Сирила и Роззи…

Желудок куда-то провалился, и Кэрол задышала глубже, изо всех сил желая, чтобы мучительные воспоминания не пробуждались. Обычно это помогало. В ее сознании хранился маленький сундучок с надписью «Рой Стюарт», закрытый с того самого дня, когда они встречались последний раз. Горького, противного на вкус дня, полного тоски и унижения, разочарования и боли. С тех пор сундучок не открывался. Вплоть до сегодняшнего дня.

Кэрол приоткрыла окошко и глубоко вдохнула теплый июньский воздух.

Все это случилось с тобой давно, твердо сказала она самой себе.

Тогда она была совсем другой, в крови бурлили неуправляемые гормоны, в ней просыпалась женщина. Высокая и стройная, Кэрол выглядела старше своих шестнадцати лет, но девчоночьи мозги продолжали обожествлять Роя Стюарта, как и в детстве. Она помнила свой испуг и восторг, когда в день свадьбы сестры, сделав прическу и приодевшись, как подобает подружке невесты, увидела в зеркале молодую стройную красавицу лет двадцати на вид. И никаких тебе прыщей и пластинок на зубах!

Воспоминания, обгоняя друг друга, лезли из сундучка, ранили, обжигали… Она играла с огнем и обожглась на этом огне много лет назад, а затянувшиеся за прошедшие годы шрамы на душе, оказывается, помнили боль тех далеких летних дней.

Кэрол излишне резко нажала на газ, словно хотела уехать от воспоминаний подальше. Скрежет железа и визг тормозов заставили ее покраснеть от стыда и злости на себя, весь мир и Роя Стюарта персонально. Она была опытным водителем и за пять лет ни разу не попадала в аварии, а тут такое безобразие, и все это из-за воспоминаний о негодяе с холодным сердцем и бесчувственной душой! Она больше не шестнадцатилетняя девчонка, она взрослая, практичная, деловая женщина, она больше не желает думать о Рое Стюарте и точка.

Воспоминания были решительно загнаны обратно в сундучок с его именем, накрепко заперты, а к надписи «Рой Стюарт» прибавилось еще три слова — большими красными буквами: «Умер и похоронен!»

Собирался дождь, когда Кэрол вошла в свой дом, небольшое трехэтажное здание, приобретенное ею пять лет назад на деньги из ее части наследства. Собственно говоря, наследницей умершего деда была их с Роззи мать, но родители, посовещавшись, решили сразу отдать дочерям все состояние. Роззи и Кэрол стали хозяйками бабушкиного поместья, приносившего каждой около ста пятидесяти тысяч фунтов стерлингов. Роззи и Сирил все деньги пустили на семью: купили машину, открыли счет в банке и обустроили свой быт. Кэрол же потратила почти все на покупку этого дома.

Постройка была добротная, но внутреннее устройство дома ей не совсем подходило, так что еще некоторое время потребовалось на его отделку. В планы Кэрол входило создание большой пиаровской фирмы, и она не жалела на это ни времени, ни сил. Сью осталась ее единственной помощницей после того, как у Роззи родились близнецы.

На нижнем этаже располагался собственно офис, на втором — ванная и кухня, на третьем — жилые комнаты, вернее, одна большая комната, она же и спальня. Кэрол выбрала для нее бледно-желтый и песочный цвета, перестелила пол и обставила мебелью из светлой сосны. Высокие французские окна пропускали много света, и Кэрол очень любила свою квартиру. Ей вообще очень нравилась ее теперешняя жизнь.