Прости меня, Кэрол! - Страница 29

— Не понимаю. — Кэрол была почти испугана яростью, прозвучавшей в его голосе.

— Моя мать и к этому приложила руку, хотя тогда я этого не знал. В Лоре она увидела родственную душу, такую же холодную и расчетливую. Дьявол, да Лора могла бы сойти за ее кровную дочь! Они любили друг друга, честное слово, надо было хоть на это обратить внимание. Чтобы расчистить Лоре путь, мать позаботилась о том, чтобы убрать с дороги всех моих подружек.

— И ты ничего не заподозрил?

Кэрол спрашивала его, а сама думала: и это Рой Стюарт! Блестящий и холодный ум бизнесмена оказался бессилен перед хитростью женщины. Секундой позже она с тоской поняла — вот почему он так прореагировал на ее поведение у озера! Он не верил ей, он думал, что она такая же, как его мать!

— Я начал было догадываться… Даже пытался разорвать помолвку, но передумал. На вид Лора была совсем другой — нежной, невинной, доброй.

Совсем не такой, как его мать, подумала Кэрол.

— Она плакала, говорила, что покончит с собой, ну и все такое. В общем, я женился. Знаешь, кареглазая, есть такие пауки, их называют «Черная вдова». Самки в первую же брачную ночь высасывают кровь из своего супруга.

— Как же ты попался?! Она тебя просто шантажировала, это старо, как мир.

— Дело было сделано. Кстати, кое в чем Лора здорово отличалась от моей матери. Та вела себя, как мартовская кошка, а моя молодая жена оказалась совершенно и бесповоротно фригидной. Разумеется, благодаря этому Лора сберегла невинность до свадьбы со мной. Вот порадовалась, должно быть, моя матушка, узнав, как я был потрясен этим редчайшим фактом!

Да. Конечно, ведь глядя на свою мать, он видел совершенно противоположное отношение к браку!

— Ваш брак не удался?

— Не удался? О, я пытался сделать его удачным, я из сил выбивался, чтобы добиться этого. В один прекрасный день Марго заметила, что я близок к нервному срыву, и заставила меня все рассказать. А как можно рассказать, что каждую ночь любви ты покупаешь у собственной жены за шубки, бриллианты и машины, а она и тогда ухитряется обставить все как изнасилование. Лора ненавидела секс, а я… возненавидел ее.

— Она была больна, Рой.

Сердце бешено колотилось в груди. Открывшаяся истина мучила Кэрол, жгла ей душу. Отъявленный ловелас, бесстрастный покоритель женских сердец был всего лишь жертвой холодной и расчетливой женщины, и его было жаль. Но эта жалость — пагубна для Кэрол, если она хочет спасти собственную душу от гибели. Она не должна его жалеть, ни в коем случае.

— Да, она была больна, но не физически. Они с моей матерью были близнецами — обе эгоистки до мозга костей, неспособные понять чужие чувства или хотя бы заметить их наличие. Знаешь, Кэрол, жить с таким человеком страшно и невыносимо, а я прошел через это дважды. Сначала мать разрушила жизнь отца, а затем и сам я едва не угодил в ту же ловушку.

— Лора… она умерла?

— Да. Наш бракоразводный процесс был тогда в разгаре, и представь, она решила после развода остаться жить не со своими родителями, что было бы вполне естественно, а с моей матерью. В тот день они позвонили мне в офис и сообщили, что сейчас приедут. Они были в магазине и щебетали на радостях, как две птички. — Он цинично усмехнулся. — Это, впрочем, была их последняя радость. Мать всегда водила слишком лихо. Как я понял, машину вынесло с шоссе.

Кэрол не знала, что сказать. Все было слишком ужасно. Она робко тронула его руку:

— Бывают и счастливые браки, Рой. Твоя мать… — Имеет ли она право говорить ему такое о его матери? — Твоя мать, ты сам сказал, была неискренним и холодным человеком. Такие люди всегда были и будут, но большинство людей умеют любить и живут счастливо со своими избранниками.

— А Лора?

— Тебе, просто не повезло. — Она увидела, как он вскинул брови, и поспешно добавила: — Ты, опять же, сам сказал, что ее выбрала твоя мать, завернула в подарочную упаковку и поднесла тебе на блюдечке. Она все предусмотрела.

Непостижимо, как женщина могла так поступить с собственным сыном! И все-таки на протяжении целых веков, со времен древних римлян и до наших дней, многие, слишком многие родители манипулируют своими детьми, диктуют им свою волю, когда явно, когда тайно, приносят их в жертву своим страстям, свергают с трона, предают одного во имя другого… Любовь может быть могучим орудием созидания, но если она обернется иной стороной — спасения нет.

— Значит, ты веришь в семьи, где все хорошо, где растут счастливыми не меньше двух, а то и четырех детей и все такое?

В его голосе звучала насмешка.

— Когда это искренние отношения, когда все хорошо, то почему бы и нет? Это прекрасно, и я знаю такие семьи — например, мои родители, да и Роззи с Сирилом.

— Ну хорошо, а когда это не срабатывает, когда не получается быть искренними и любящими, тогда что, Кэрол? Кто в ответе за искалеченные судьбы детей, за собственные разбитые жизни? Общество требует от нас, чтобы мы выглядели благопристойно, ты это знаешь не хуже меня. Главное — соблюсти приличия. На самом деле миллионы живут в своем собственном, личном, маленьком аду, и статистика разводов не имеет никакого отношения к реальности!

— Ты похож на старика, ворчащего на дождь за сырость. После дождя будет радуга, но пусть кто-то попробует сказать ему об этом, знаешь, что он ответит?

— Нет, удиви меня.

— Он скажет, что это всего лишь результат рефракции и дисперсии солнечных лучей.

Рой задумчиво смотрел на нее, а затем медленно протянул:

— Значит, старик… Прелестно!

— Я имела в виду…